Он хлопнул несколько раз в ладоши, пощелкал пальцами, дважды повторил свой личный пароль. Но компьютер не реагировал. Сбоку на виртуальном экране пылала двойная звезда Сердце Карла. Рядом – планета Энона. Причем, довольно внушительных размеров. На ней уже можно было разглядеть материки и океаны.
– Ничего не понимаю, – вглядывался в изображение Илья. – Так приблизиться к Эноне мы должны были лишь в конце третьего сна. Но ведь мы же не проспали лишнего, сегодня только 25 октября.
– Вот именно!
– Что за шум? – спросил, потягиваясь Юра. – Ну, братцы, доложу я вам, и бабахнуло в Разбойном приказе. До сих пор в ушах звенит. Вы тоже там были или с Иваном Васильевичем от упырей в кабаке отбивались?
– Да погоди ты, – оборвал оператора продюсер, даже не поздоровавшись. – Тут дело поважнее, чем галлюцинации обсуждать.
– Что стряслось-то, можете объяснить?
Головин отключил дистанционные датчики аппарата искусственного сна, опустил ноги на пол, обулся. Подошел к приятелям.
– Ну?
– Нет связи с командой корабля, отсек не открывается. Софокл молчит, как воды в рот набрал.
– Введите код экстренного выключения блокировки. Нажмите SOS наконец.
– Во, какой умный, – ухмыльнулся журналист. – Сразу видно из 16-го века.
– Ага. Приключение – закачаешься. Детектив что надо. Вы-то участвовали?
– Разумеется, – вяло ответил Илья. – Я проснулся, когда Борис порох подпалил. Все выжили-то?
– Порядок, не беспокойся. Теперь интересно как поведет себя Бакуня.
– Мужики, вы совсем очумели? – вспылил Петя Вельяминов. – Тут непонятное ЧП, а вы о сказках. Самое удивительное, что мы уже, видимо, давно в созвездии Гончих псов! А должны были находиться только у Волопаса. И Энона вон рядом.
Юра нажал на встроенный чип. Вспыхнул экран на руке. 25 октября, 20…года, 15 часов 21 минута по Гринвичу.
– Да-а, непонятно, – пробубнил он. – Станцию в Облаке Оорта запрашивали? По дополнительной линии.
– Вообще никакой связи нет! – закричал Илья. – Тебе сколько раз повторять?
– Не ори, живот простудишь.
– Извини.
Головин подошел к шлюзу, соединяющему отсек телевизионщиков с остальным кораблем, прислонил к нему ухо. Постучал кулаком, потом ударил мыском ботинка:
– Эй, люди!
– Бесполезно, – вздохнул Илья. – Я уж тут об него чуть ли не головой бился. И Софокла перезагружал. Молчит, окаянный.
– Кто же управляет адмиралом?
Корабль назывался «Врангель», по имени мореплавателя и полярного исследователя адмирала Фердинанда Врангеля. Журналисты называли борт просто – «адмирал».
– В этом-то и загадка, – ухмыльнулся Плетнев. – До Эноны всего 658 тысяч километров. И мы к ней не только тупо приближаемся. Адмирал постоянно корректирует курс. Мечется, как… Малюта Скуратов.
Юра взглянул на виртуальный экран. По его углам бежали цифры расстояния, градусов отклонения по вертикали и горизонтали.
– Ау, Софокл! – крикнул Головин. – Отзовись!
Но компьютер упорно молчал.
– Вы как хотите, а я есть желаю. После бурных приключений в животе, словно в пустом бидоне.
Юра направился в отсек за перегородкой, который служил журналистам столовой. Здесь пять раз в сутки, в определенное время появлялось меню и каждый мог выбрать блюдо на свое усмотрение. Неизвестно кто готовил пищу, но она всегда была разнообразной и вкусной, как на Земле. Кофе, воду и напитки можно было получить прямо на рабочем месте. Оператор нажал на кнопку у своего кресла, чтобы взять любимое «руссиано», но ничего не произошло, шторка шкафа с напитками не отодвинулась. Тогда он прошел в столовую и оттуда раздался его возмущенный голос:
– Похоже, нас решили уморить голодом! Но прежде мы скончаемся от жажды.
Юра вернулся в зал.
– Эх, жаль, не узнаю чем закончилась история. Кто, черт, возьми, все же ухлопал дьяка Никитина? Вы в образах пребывали или со стороны наблюдали, как я?
– Со стороны, – ответил Илья.
Вельяминов же промолчал, продолжая следить за приближением к планете Энона.
– Странно, – сказал он.
– Что? – спросили сразу и Юра, и Илья.
– Скорость адмирала непостоянная. То 28 километров в секунду, то резкое замедление до 5. Э…Э! А это еще что?
Цифры на экране стремительно побежали. 250 километров в секунду, 300. Диск Эноны увеличивался на глазах. Тысяча, полторы…
– Похоже, нам крышка, – сглотнул Петя. – Долетались. Еще пять-семь минут и мы в лепешку.
– И никто не узнает, где…, – спокойно пропел Юра. – Печально. Пополним список погибших телевизионщиков.
– Что-то не хочется, – так же невозмутимо сказал Илья. – А ведь я мог и отказаться от командировки, никто не навязывал.
– За длинным рублем погнался, не иначе.
– Все вы операторы – меркантильные жлобы, – парировал Плетнев. – А за идею поработать не пробовал?
– За идею только дураки вкалывают и глупые журналисты, – заржал оператор.
– Да успокойтесь вы! – рявкнул продюсер. – Как сойдутся… дети малые. Пора молиться, а они зубоскалят.
– Я всегда подозревал, что ты тайно посещаешь синагогу, – не унимался Головин. – Чего теперь ахать? Поздно. Какая там скорость? Ага, 3 тысячи.
Энона теперь занимала весь экран. На её орбите были видны длинные фермы орбитальных комплексов и станций. Пронеслись сквозь облака.
– Обнимемся что ли на прощание, – предложил Головин и положил руку на плечо журналиста.
– Да иди ты…, – отстранился тот. – Да, ребята, похоже, крышка.
Экран вспыхнул, будто взорвался. В зале погас свет. Воцарилась полная тишина. Первым голос подал Юра:
– Кажется, живы. И где мы?
Илья первым догадался включить наручный браслет. Синий свет осветил помещение. Его примеру последовали остальные. Вдруг появилось слабое аварийное освещение. Загорелся экран компьютера, но никакого изображения на нем не было, только белая «простыня».
«Добро пожаловать на планету Энона в двойной Солнечной системе Сердце Карла созвездия Гончих псов, – внезапно раздался голос Софокла. – Расстояние от Земли – 114 световых лет, 29, 64 в параллаксе. Газовый состав атмосферы в норме, температура за бортом +28 градусов по Цельсию, давление 780 миллиметров ртутного столба».
Софокл замолк, экран погас. Щелкнули замки шлюза. К нему тут же подскочил Юра, начал открывать. И дверь поддалась.
– Виктория, товарищи! Есть контакт, – воскликнул он. – Мы свободны. Ау, люди, мы тут! Нас не забудьте!
Однако из корабля не доносилось никаких звуков. Кроме того, в отличии от их отсека, в глубине не было и проблесков света.
Все трое осторожно двинулись вперед. Как только вошли в коридор, шлюз за ними закрылся, щелкнули запирающие замки. Наручные браслеты погасли. Откуда-то сверху раздался голос: « Сейное послание передашь токмо в руки Андрюшке Курбскому. Исполнишь всё аки велено, будешь князем. А нет – и в грязи себя не сыщешь. Так-то, дворянский сын. Ну, поспешай».
Григорий Лукьянович самолично поехал на запаление в Зарядье. Пожарно-сторожевая команда к тому времени уже закончила работу. Дюжие молодцы, в мокрых холщовых накидках и глубоких железных шлемах, сидели на повозках с бочками, отдувались, обтирали рукавами лбы. Возле них вертелась худая маленькая собачонка, то скулила, то подавала лапу. «А ну, поди, – отмахивался от нее старшина Есений, – башку-то отрежу, да на седло. В кромешники царские запишусь. Ха-ха».
Рядом стояла толпа зевак. Её бесцеремонно разрезали верховые.
Увидев Малюту с опричниками, старшина закашлялся. Поморщился как от зубной боли. Услышали шутку, нет?
От углей поднимались пар и дым. Жарко было будто в бане.
Малюта молча вошел на пожарище, стал бродить между уцелевшими остовами стен приказа, внимательно рассматривая головешки. Словно что-то искал.
На основании царского указа при строительстве домов в Москве бревна велено пропитывать известью. Да разве то спасает? В лучшем случае нижняя часть над фундаментом остается. Пожары… беда из бед. Летом 47-го года так полыхнуло от Воздвиженского храма на Арбате, что не только Китай-город да посады, но и сам Кремль почти полностью пропал. Народишку погибло – не счесть. Нашлись изменники-бояре, которые подговорили скудоумных людей, что бабка Ивана, княгиня Анна Глинская вырывала из могил покойников, вырезала у них сердца и таким образом подожгла Москву. Да-а… народ захватил в пределе храма Солунского князя Юрия Глинского, дядю Ивана, втащил в церковь и убил напротив места митрополита. Вся церковь в крови была. А потом выставили тело на торжище, как осужденного преступника. Изменники пытались уговорить народ идти в Воробьёво, убить Ивана за то, что он якобы прячет у себя мать князя Юрия Анну и его брата Михаила. Только бог и отвел – еле удалось уговорить бунтовщиков разойтись. Ну, а потом Иван Васильевич ждать не стал, сразу отомстил. И Федьку Нагого, и Гришку Захарьина, и Ваньку Федорова-Челядина на плаху отправил.
